Дочь плакала два вечера, потому что его задразнили в школе — про рак он никому не сказал — и потому что вместо романтичного кудрявого музыканта он стал ушастым и бритоголовым (ему совсем не идет). А вчера она пришла домой бритая налысо.
Комментировать отказалась, кроме «пусть теперь и меня дразнят, суки», но я знаю, какая это для нее огромная жертва. И теперь, кажется, я знаю, насколько огромное сердце у моей дочери.